Записки стюардессы. Эпизод пятый: особенности еды и форма стюардесс

Мне всегда было интересно, как работает наша память, и почему одни события намертво застревают в нашей голове, а другие быстро испаряются. И ведь не всегда сохраняются именно значимые эпизоды жизни, бывает, что какая-то чепуха постоянно маячит на переднем плане, а вот по-настоящему важные и ценные воспоминания никак не удается сложить в единую картину — все как-то расплывчато, неясно, неопределенно...

Единственное, что удается зафиксировать, так это ощущения, чувства, эмоции. Ну, по крайней мере, у меня именно так. Иногда не могу восстановить подробности какого-то события, а вот чувства, которые я тогда испытывала или настроение, в котором пребывала — помню всегда.

Что касается моей «небесной жизни», то она сохранилась в моей памяти каким — то странным калейдоскопом из картинок, разговоров, эпизодов, имен, названий городов, стран и, конечно, восторгов и разочарований. И никаких временных характеристик — ни дат, ни времен года, ни собственного возраста — как будто все это происходило не со мной и в какой-то параллельной жизни...

Поэтому-то я и назвала свои заметки эпизодами. И, если, события первого года еще можно как-то расположить по времени, то после начала настоящих «небесных странствий» это практически невозможно.

Города и страны мелькали перед глазами как на экране телевизора в новостных программах. Еще вчера я, например, наблюдала в окно Нью-Йорк, а завтра уже смотрела на Шанхай. А через два дня вообще оказывалась в каком-нибудь азиатском городе или жаркой африканской стране. Я уже не говорю о разнице в еде — ведь в каждой стране мы употребляли в пищу то, что подавали в гостиничном ресторане, и бедный желудок иногда не успевал освоить подобное многообразие. А ведь еще и существовала разница во времени, причем весьма существенная.

В Америке — минус восемь часов — прилетел — не успел привыкнуть — уже улетать. А через сутки я уже в Сингапуре, и там плюс пять часов. Возникало такое чувство, что времени вообще не существует, а вписаться в ритм иногда удавалось с большим трудом. Так что о каком-то режиме дня речь вообще не шла. И мало, кто из бортпроводников не возил с собой упаковочку снотворного, предусмотрительно купленного в Индии, где все это можно было приобрести без всякого рецепта. Что поделаешь, приходилось прибегать к таким средствам, чтобы заставить себя поспать перед рейсом — работа-то тяжелая, и надо быть в форме.

Кстати, о форме — только уже той, что мы носили на себе. Кто только не подвергал критике форму российских бортпроводников в то время. Хотя, мне кажется, и в наши дни ситуация не сильно сдвинулась с места. Не даром Высоцкий пел: «А вот прошла вся в синем стюардесса как принцесса». Я с тех пор этот ужасный синий цвет терпеть не могу. Мало того, что форма была мягко сказать некрасивой, так еще и цвет всегда один и тот же. Один раз только у меня была красная форма, но для лета , и жутко неудобная, потому что мялась очень быстро. А ты попробуй презентабельный вид сохрани, когда все мятое! Мы тогда сильно завидовали бортпроводникам иностранных авиакомпаний, с которыми пресекались в аэропортах. Идут все такие красивые, изящные — с иголочки. А тут мы — кто на что горазд, да еще и чемоданы с сумками на себе тащим!

А еще был случай с формой. Один раз нашего бортпроводника, который жил в Подмосковье и возвращался после рейса на электричке, перепутали с контролером. Он сильно смеялся, когда об этом рассказывал. Захожу — говорит — в вагон, а время позднее, народу мало, только группа молодежи. А я ничего понять не могу, почему они все так сразу напряглись и сгруппировались, перестали галдеть и зло-презло на меня смотрят...Ну, думаю, сейчас точно в переплет попаду, а потом понял, что это они меня боятся — дошло, наконец, что я не переоделся, и они мою форму за экипировку контролера приняли.

08 Фев 2012 — Лена Шалфей

Это было продолжение записок бывшей стюардессы, а точнее неудавшейся стюардессы.